Комментарий к определению ВС РФ № 305-эс20-2700

Команда инициативы «Продвижение защиты Права собственности в России», следит за интересными делами в сфере защиты прав частной собственности. Иногда не самый интересный и сложный судебный спор после его рассмотрения Верховным судом может привлечь довольно большое внимание и затрагивать несколько различных проблем материального и процессуального характера.

Так случилось с делом № А40-23052/2019, по которому Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного суда вынесла Определение № 305-ЭС20-2700 от 06.07.20.

Фабула дела проста: в 2007 году Истец заключил договор купли-продажи объекта недвижимости с Ответчиком. На его основании были поданы документы на осуществление государственной регистрации перехода права собственности от Ответчика к Истцу. Орган регистрации отказал в государственной регистрации перехода на основании того, что объект недвижимости находится под арестом, наложенным в рамках уголовного дела.

При этом владение объектом недвижимости было передано от Ответчика к Истцу. В 2019 году Истец после неоднократных требований в адрес Ответчика произвести регистрацию перехода права собственности обратился в суд с требованием о признании права собственности на указанный объект недвижимости. Нижестоящие суды (первая инстанция, апелляция, кассация) удовлетворили требование Истца и признали право собственности на объект.

Казалось бы, суды совершили «детскую» ошибку: иск о признании права собственности заявляется в случае наличия права и его расхождения с реестром. При переходе права по договору от одного лица к другому требуется осуществить регистрацию такого перехода. Достаточно лишь исправить это и дело закончено. Но рассматриваемое определение коснулось сразу нескольких аспектов гражданского права. В акте судебной инстанции можно обнаружить позиции суда по следующим важным вопросам: 

А. Иск о признании права собственности vs иск о государственной регистрации перехода права собственности

В данном определении в который раз встала проблема соотношения иска о признании права собственности и регистрации перехода права собственности. Нижестоящие суды смешали две эти категории и удовлетворили иск о признании права собственности.

В данном случае Верховный суд, основываясь и напрямую ссылаясь на пункт 58 Пленума № 10/22, указывает, что:

— иск о признании права — это иск о подтверждении уже возникшего права, и заявление данного иска в настоящем деле не может являться надлежащим способом защиты своих прав.

Такой вывод делается после многочисленных ссылок на ГК РФ (ст. 8.1 (2), 131 (1), 223 (2), 551 (1)), в соответствии с которыми переход права собственности по договору происходит только в момент его государственной регистрации, а значит право собственности у Истца не возникло. На этом основании решения нижестоящих инстанций подлежат отмене.

Нужно только согласиться с таким выводом судебной коллегии, который правильно разграничил сферу применения иска о признании права собственности от иска о государственной регистрации перехода права собственности. Поэтому в целом относительно этой части решения хочется отметить лишь два момента:

1. Сам по себе факт того, что высшая судебная инстанция успешно определила сферу применения иска о признании права собственности контрастирует с тем шатанием практики, которое присутствует в судах общей юрисдикции. Сразу на ум приходят ситуации с применением иска о признании права собственности дольщиками. Также надо отметить, что существует практика СКГД, согласно которой права лица, которому не передали право собственности по договору, могут защищаться иском о признании права собственности (Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 14.01.2020 N 5-КГ19-225, 2-2293/2018). Поэтому повторное разъяснение, что иск о признании права собственности можно заявлять только после возникновения такого права, а значит после его государственной регистрации, можно только приветствовать. Печальным остаётся, что подходы судебных инстанций кардинально отличаются. До единства судебной практики тут далеко.

2. Не менее важным, на мой взгляд, представляется заострить внимание на уже рассмотренном А.О. Рыбаловым отрывке из определения:

Вместе с тем, рассматривая спор, суды не учли, что, обратившись в суд с требованием о признании права собственности на указанное недвижимое имущество, общество «Строительное оборудование и материалы», по сути, преследовало цель, направленную на государственную регистрацию ЕГО права собственности.

Данная часть решения выглядит довольно странно. На протяжении всего определения Судебная коллегия методично указывает, что право собственности на недвижимое имущество по договору возникает только в момент государственной регистрации, и именно на основании этого заявляется, что иск о признании права собственности не может быть заявлен. Но потом суд указывает, что истец действовал с целью зарегистрировать своё право собственности. Получается какое-то право собственности Шрёдингера, ведь его как бы и нет, но в тоже время и есть.

Нельзя точно сказать, что скрывается за этим предложением. Возможно, это банальная опечатка или просто подчёркивается, что истец желал произвести регистрацию своего права собственности, без какого-либо скрытого подтекста.

Слово «его» в данном решении вскрывает более глобальную проблему нашего правопорядка, касающуюся юридического значения государственного реестра. До сих пор никто в нашей стране не может однозначно сказать (точнее сказать так, чтобы с ним согласились остальные), каким эффектом обладает государственная регистрация – правоустанавливающим или правоподтверждаюшим. В одном месте закон говорит одно, в другом – другое. Судебная практика подтверждает, как и первый взгляд, так и второй. Споры вокруг этого вопроса продолжаются уже не первый год. Не собираясь касаться разрешения данного вопроса здесь, хочется заметить, что хотелось бы установления определённости. Сама по себе правовая определённость является важным фактором в пользу того или иного правопорядка. Представляется, что по такому важному вопросу, как значение государственной регистрации права требуется предельная чёткость, которой пока не наблюдается.

Б. Вопрос правильного способа защиты права

После указания причин, по которым иск о признании права собственности в данных фактических обстоятельствах неприменим, суд изложил вторую важную правовую позицию в данном деле. Так, СКЭС исходя из того, что целью истца было исправление записи в реестре, указывает, что суды должны были разрешить спор, определив надлежащий способ защиты прав. В обоснование такой позиции приводятся положения п. 3 Постановления пленума №10/22 и п. 9 Постановления Пленума № 25. Надлежащим по мнению Верховного суда способом защиты права является иск о государственной регистрации перехода права собственности. По сути, здесь высказана довольно интересная правовая позиция: неважно какой способ защиты права был применён, суд должен сам определять надлежащий способ.  На основании этого Верховный суд отправил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

В целом эта часть определения затрагивает вопрос о надлежащем способе защиты права. Является ли основанием отказа в удовлетворении искового требования использование ненадлежащего способа защиты права? Может ли суд самостоятельно определить способ защиты прав, невзирая на заявления сторон. Эти вопросы давно витают в юридическом сообществе.

В данном случае Верховный суд давно занимает довольно последовательную позицию, согласно которой «неправильный» способ защиты права не является основанием для отказа в удовлетворении исковых требований, и суд должен сам дать правовую квалификацию заявленным требованиям.

Правильна ли такая позиция? Это сложный вопрос. Суд должен разобраться, какую цель преследует истец, и в случае чего подправить способ защиты его прав. Абсолютная состязательность, когда суд не является активным участником процесса, не допустима, на мой взгляд, в современном процессе. Как и не допустим патернализм со стороны суда, который будет своевольно определять предмет доказывания.

В целом надо заметить, что это комплексная проблема, требующая определения множества деталей. Занять одну из крайних позиций нельзя, нужно определить золотую середину в данном вопросе. Также требуется точно установить вопрос процедуры, то есть, как, в какой момент и в каких пределах суд должен вмешиваться в выбор истцом его способа защиты права. Остаётся только надеяться, что вопрос о выборе надлежащего способа защиты права получит своё дальнейшее разрешение.

В. Срок предъявления требования о государственной регистрации перехода права собственности

Предъявление иска о государственной регистрации перехода права собственности, на котором настаивает Верховный суд, интересно прежде всего тем обстоятельством, что договор был заключён 13 лет тому назад. То есть, суду первой инстанции предлагается вынести решение о государственной регистрации перехода права собственности спустя очень продолжительный период времени. Это контрастирует с положениями пункта 64 Постановления Пленума № 10/22 о том, что на требование о государственной регистрации распространяется срок исковой давности.

Будет ли изменена предыдущая правовая позиция сказать однозначно сложно. Суд не указал, что исковая давность отныне не распространяется на такие требования, отправив решать данный вопрос суду первой инстанции. Вполне вероятно, что в деле не хватает сведений о фактических обстоятельствах, а именно доказательств признания долга (обязанности произвести государственную регистрацию перехода права собственности) со стороны ответчика. Если это так, то течение исковой давности прерывалось (ст. 203 ГК РФ) и удовлетворение такого иска возможно.

Но вполне возможна и обратная картина, согласно которой Верховный суд сформулировал новую позицию по данному вопросу, отменив распространение исковой давности на требования такого рода. В случае такого подхода это вызывает неоднозначную реакцию. Отсутствие какого-либо срока нельзя обосновать ни с практической точки зрения, ни с догматической. Наоборот, уже спустя 4-5 лет после заключения договора требовать произвести государственную регистрацию перехода права собственности довольно странно. Как минимум можно считать, что покупатель утратил интерес в осуществлении перехода. К тому же в такая позиция идёт в разрез со ст. 208 ГК РФ, которая не устанавливает, что на требование о государственной регистрации перехода права собственности не распространяется исковая давность. Такого исключения не сделано также ни в одном федеральном законе. Но поживём — увидим. 

Вывод

Таким образом, простое с точки зрения фактуры дело оказалось кладезем множества интересных правовых вопросов. В этом деле переплелось всё: иск о признании права собственности, эффект государственной регистрации права собственности, важность надлежащего способа защиты права и течение исковой давности по требованиям о государственной регистрации перехода права собственности. Всё это показывает, как тесно бывают связаны между собой разные правовые конструкции.

Инициатива «Продвижение защиты Права собственности в России»

Автор статьи: Тимур Кобалия, Наталия Скрипкина